Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Едва только с подарками было покончено, грянула плясовая – и какая плясовая! Недаром Эттрейг предупреждал гостей, чтобы не надевали ради торжества нарретталей – ни длинных, ни коротких – ограничившись парадными майлетами. Еще бы – да разве в нарреттале подобное спляшешь? Короткие распашные плащи, застегнутые через плечо, вразлет, каблуки впристук – и пошла пляска, пошла, понеслась, завертелась снежными вихрями, рассыпалась метелью, знай только гляди, как широкие рукава флагами плещутся! И музыка… нигде, ни в одном из восьми королевств не слыхано ничего подобного. Маленькие волынки состязались с упрямыми флейтами, крохотные, в ладонь величиной, тамбуринчики гремели веселей, чем мечи в рукопашной, смычки так и летали по струнам, а пальцы лютнистов рассыпали «горсти черемухи» быстрей, чем Лерметту могло прислышаться в самых смелых мечтах. Видимое отсутствие музыкантов, поначалу удивившее Лерметта, объяснялось просто. В Эттарме на днях рождения не бывает не только покупных подарков, но и покупной музыки. Радость не покупают, ее создают – и грех доверять создание радости наемным рукам! Любой сколько-нибудь воспитанный уроженец Эттарма свободно играет хотя бы на одном музыкальном инструменте – именно что играет, а не брякает! – а то и на двух-трех. Этого требуют правила приличия: не уметь самому творить радость непристойно, а перед пляскою все равны. То и дело один из музыкантов – иной раз и прямо посреди мелодии – откладывал свой инструмент и хлопал в ладони, и тотчас же кто-нибудь из танцующих сменял его, а недавний музыкант занимал опустевшее место в танце. От гостей, понятное дело, участия в музыке никто не требовал – но эльфов разве удержишь, если такой случай представился! Да Лерметт и сам несколько раз сменил за лютней особо отчаянных танцоров, моля в душе всех Богов, только бы ему не сбиться с мелодии – и это ему удалось. Эттрейг тоже время от времени покидал пляску – и тогда в общий хор вплетался уверенный голос лунной флейты.
Первые два танца, предписанные обычаем, хозяева праздника плясали почти что и одни – несколько сумасбродных эльфов, рискнувших к ним присоединиться, не в счет. Даже пираты, и те не отважились – а уж они-то в лихой пляске толк знали! Но ни «ветерок», ни «волчий ход» гостям были не под силу. Чтобы сплясать «ветерок», не запутавшись на восьмом, самое позднее, такте в собственных ногах, нужно как следует обучиться этому танцу – а чтобы сплясать его красиво, нужно учиться ему с малолетства… ну, или по крайности, родиться в Эттарме. А «волчий ход» – это… это и вообще не для людей танец! Глядя на скользящих размашистой поземкой танцоров, Лерметт поймал себя на том, что гадает – для скольких из них это не просто пляска, а и… впрочем, с эттармцем никогда ведь не угадаешь наверняка, действительно ли он только человек – а главное, даже если угадаешь, оно тебе все едино ни к чему.
Однако следующий танец – «двойные кольца» – был уже всеобщим. Справиться с его фигурами было не так и сложно – а если вдруг сбился, довольно поглядеть на остальных. Мужчины, положив друг другу руки на плечи, вились встречным хороводом вокруг совсем уже тесного кольца женщин до тех пор, пока в музыке не наступала перемена – по этому знаку каждый подавал руку оказавшейся напротив даме, и начинался парный танец с многочисленными поклонами, кружениями и разворотами. Когда мелодия менялась вновь, уже дамы обводили кольцом внутренний круг кавалеров и выбирали их, когда наставала пора.
– Послушай, – спросил Арьен, оказавшийся в хороводе после очередной перемены между Лерметтом и Эттрейгом, – у вас там в Эттарме эльфов вообще любят?
– Н-не знаю, – протянул Эттрейг, состроив наилучшую волчью улыбку – оттянув верхнюю губу самым зверским образом кверху и обнажив клыки. – Покуда не пробовали.
Эннеари в ответ расхохотался, откинув голову. Эттрейг и Лерметт присоединились к нему почти одновременно.
– А тебе зачем? – отсмеявшись осведомился Эттрейг.
– Да побывать у вас охота, – признался Арьен. – Я такой музыки в жизни не слышал! И инструменты… Хотя бы вот эта, пятиструнная, со смычком – ох, мне бы такие делать научиться!
Эттрейг тряхнул головой и выбил каблуками замысловатую дробь.
– Странно, – с недоумением произнес Арьен, – голову в заклад ставить готов, что на гребенках наяривают, а нигде не видать.
– Проставишься, – хладнокровно возразил Эттрейг. – Это тамейрин.
Что такое тамейрин, Лерметту и самому было любопытно – однако спросить ни он, ни Эннеари не успели: мелодия переменилась вновь, и два кольца танцующих слились, чтобы через мгновение рассыпаться на пары. Эттрейг лихо кружил в танце Илери – эх, ну что бы музыке было перемениться двумя шагами раньше! Лерметту подала руку темноглазая суланка с милой быстрой улыбкой. Арьену не повезло куда больше – ему досталась одна из риэрнских фрейлин. Девица Арьену явно не нравилась – во всяком случае, явно для тех, кто близко знает эльфов, а уж для тех, кто близко знает Эннеари, и подавно. Наверняка Арьен не мог ни простить, ни даже забыть сцену у пруда – Лерметт, увидевший ее глазами Эннеари, и то не может. Но у эльфов о том, как вести себя с женщинами, даже и с самыми мерзкими, свое понятие имеется. Арьен держался с безупречной галантностью. Девица так и млела – не притворно, как Лерметт не раз примечал за придворными красотками, а по-настоящему. Когда ее пальцы встречались с кончиками пальцев эльфа, в глазах ее появлялось мимолетно этакое тающее выражение… что ж, ей полезно. Влюбиться в Арьена она попросту не успеет, он, как и всякий эльф, умеет вовремя повернуть дело так, чтобы дальше легкого флирта оно не зашло. У них, у эльфов, это отприродный дар. Оно и к лучшему – иначе при их красоте да ласковом обхождении девицы бы за ними сотнями хоть в огонь сигали. Нет, всякий эльф умеет пошутить да полюбезничать с женщиной так, чтобы оставить по себе не тоску по неутолимой любви, а всего лишь безобидное и ласковое, как весенний ветерок, воспоминание. Арьен тоже так умеет. Так что никаких безответных любовей и прочих трагедий не предвидится, а девице легкий флирт с эльфом пойдет только на пользу. Арьен ей понравился хоть и мимолетно, зато по-настоящему – лучшего лекарства от лганья, жеманства и манерничанья покуда не придумано.
Когда настало время оставить танцы ради угощения, у плясунов подкашивались ноги, а у музыкантов заплетались пальцы. Лерметт, оказавшийся за столом подле Илери, пребывал от блаженства если и не в небесной обители, то уж в эльфийской Долине наверняка. Он мог отдаться беседе с любимой полностью, ибо сидевшая от него по правую руку Шеррин не обращала на него ровным счетом никакого внимания: рядом с ней сидел Эннеари, и уж он-то не скупился на шутки и любезности. Ее всегда бледное и печальное личико сейчас выглядело оживленным и почти хорошеньким. Лерметт никогда прежде не слыхал ее смеха – и как только Арьену удается смешить ее через два слова на третье? Впрочем, это как раз не странно – куда более удивительно, что риэрнская девица, с которой он танцевал в последнем круге, тоже смеялась его шуткам, причем без малейшей тени ревности или неприязни к адейнской принцессе. Ай да Арьен! Такое только эльфы и умеют – расточать любезности одной женщине так, чтобы и все остальные не почувствовали себя обделенными. Внимание Эннеари принадлежало одной Шеррин, словно цветок в ее руках – но приветливость его, словно аромат цветка, ласкала всех. Риэрнская красавица, сидевшая напротив Арьена, отнюдь не почитала себя обиженной – напротив, она так и подалась вперед, упиваясь прелестью его беседы совсем с другой женщиной.
Зато ее соседу справа, светловолосому риэрнцу по имени Териан – тому самому, что запугивал Шеррин возле пруда – подобная идиллия пришлась явно не по вкусу. С каждым новым словом Эннеари он все приметнее мрачнел, будто Арьен не шутки шутил, а зачитывал риэрнцу список пыток, предстоящих ему перед скорой и лютой казнью. Внезапно рука Териана скользнула к руке девушки. Лерметт думал, что Териан хочет исподтишка дернуть ее за рукав – дескать, нечего тут на всяких эльфов глазеть! – но нет: он стиснул ее руку изо всей силы. Девушка замерла. Кровь так и кинулась ей в лицо и почти сразу же отхлынула, оставив по себе неровную бледность; глаза полузакатились. Уже вскакивая с места, Лерметт ожидал услышать крик боли, но девушка только тихо, еле слышно ойкнула – о Териане это говорило многое.
